В АВСТРО-ВЕНГРИИ
(1772 - 1914 гг.)В 1787 г. австрийский император Иосиф II, проездом в Россию, остановился во Львове. Пришла к нему делегация от львовской православной общины с просьбой о своих церковных нуждах. Через какое-то время эта община получила от императора разрешение иметь во Львове свой храм, но без права публичности, лишь как частную домашнюю часовню (капличку), которую православная община должна была содержать на свои средства. В исторических документах есть некоторые указания на то, что такое законное существование православного храма во Львове фактически обеспечила Екатерина II в том же самом году, во время своей встречи с Иосифом II в Могилеве на Днепре.
Православная часовня находилась в нанятых для нее частных квартирах еще и в XIX веке. Иосиф II в 1786 г. закрыл православный монастырь Скит Манявский, монахов из него выгнал, и они переселились кто в Буковину, кто в Россию, а имущество Манявского монастыря конфисковал государственный т. н. религиозный фонд. Поэтому настоятелями православного храма во Львове были священники буковинцы, а хозяйственными ее делами заведовал церковный комитет из прихожан. Но количество прихожан постоянно уменьшалось, потому что под натиском католического клерикализма в Австро-Венгерском государстве вообще, а на Галичине особенно, православных во Львове становилось все меньше, в следствие чего православная община численно уменьшилась до того, что в 1832 г. была вынуждена обратиться к наместнику Галичины эрцгерцогу д’Эсте с просьбой, чтобы, принимая во внимание то, что православная часовня обслуживает религиозные нужды также и православных солдат, служащих и школьной молодежи, переведенных сюда из Буковины, правительство выделило некоторую помощь. В ответ в 1833 г. пришло правительственное распоряжение о том, что часовня должна содержаться на средства буковинского религиозного фонда при православной митрополии в Черновцах. Переговоры относительно приведения этого постановления в жизнь проходили с препятствиями и долго. Только в памятном 1848 г. закончились они формальным принятием православной львовской часовни в состав храмов черновицкой православной митрополии, но - о, диво и горе! - без права получать средства из религиозного фонда; часовня должна была и дальше содержаться за счет частных добровольных пожертвований. Только в 1862 г. часовня добилась права публичности, но без права на организацию при ней прихода - и продолжала ютиться и далее в частных домах.
В 1856 г. православные львовяне за счет добровольных пожертвований купили для своей часовни участок земли, где и теперь стоит православный храм, т. е. по ул. Короленко, 3. Православная часовня разместилась там вместе со своим причтом в старых халупах - "рудерах". Строительная комиссия львовского наместничества в 1879 г. официально признала те халупы руинами, однако, не давала разрешения на строительство новых, т. е. храма и приходского дома; новые и новые, предложенные православными, планы строительства под всякими формальными предлогами строительная комиссия отклоняла и отклоняла. Одновременно австрийская краевая администрация во Львове и Черновцах не давала черновицкой митрополии права на передачу из религиозного фонда средств на начало строительства. Ничем не помогали даже специальные аудиенции православной делегации у императора Франца-Иосифа I. Только лишь осенью 1894 г., при особом случае, это дело уладилось. В том году во Львове проходила сельскохозяйственная краевая выставка, на которую прибыл сам Франц-Иосиф I. К нему опять пришла православная делегация и просила дать окончательное разрешение на организацию прихода, строительство храма и ассигнацию средств из черновицкой митрополии. Такое скандальное затягивание с решением вопроса было заметно обществу и заставляло правительство поскорее этот вопрос разрешить. И действительно, вскоре после выставки, в 1896 г. строительство православного храма началось и в 1900 г. закончилось. Средства на строительство выдавал черновицкий религиозный фонд, поступали также и частные пожертвования от православных (буковинцев, галичан, великороссов, греков, сербов, болгар и др.). Точные и полные списки жертводателей и пожертвований сохранялись в приходской канцелярии.
Все эти тяжелые мытарства православной общины изложены в брошюре тогдашнего настоятеля храма о. Евгения Воробкевича , изданной на немецком языке во Львове в 1896 г.
В конце XIX в., когда новый храм должен был строиться, австрийское правительство, разрешая строить, одновременно целым рядом своих распоряжений ограничивало и тормозило строительство: храм не должен был высотою и размерами превозноситься и выситься над костелами; хоть и допущен византийский стиль, в котором строились почти все православные храмы в Буковине, однако запрещено на куполах храма ставить т. н. в Галичине "трехраменные", т. е. восьмиконечные кресты и т. д.
Особенно характерным было правительственное указание переименовать храм с храма Святой Троицы, каким он до этого времени назывался, на храм святого Георгия. На этом переименовании мы остановимся.
В записях, документах и печатных изданиях на Галичине находим немало воспоминаний про то, что это был храм Святой Троицы. Еще и сегодня в храме на престоле находится серебряный крест с такими выгравированными надписями: с одной стороны: "За упокой Елисаветы Татариновой, умершей 22 августа 1876 г.", и с другой: "Во Львовскую Православную Св. Троицы Церковь". Таким образом, ясно можно утверждать, что этот храм еще так назывался, потому что он один был во Львове православным, и никакого другого, даже униатского свято-Троицкого храма не было. Этот факт не подлежит никакому сомнению и доказывать его было бы лишним. Можно только спросить: так ли назывался храм и в начале XVIII века, когда основала храм какая-то часть православных братчиков Ставропигиального Успенского братства после перехода братства в унию в 1709 г.? Теперь уже можно точно ответить, что львовский православный храм был тогда Троицким.
Во Львове со старых времен православные следили за тем, чтобы в городе не было двух храмов с одним и тем же названием, а исторические источники это подтверждают. Первоначально, еще в русскокняжеские времена, храм Св. Троицы, как думают О. Зубрицкий, Венедикт Левицкий и другие, находился на месте храма Св. Духа, с которым позднее соединился; храм находился за стенами старого Львова. За стенами Львова были также монастырь, а позднее епископский кафедральный собор св. Георгия, Трехсвятительский храм и приходской православный храм в честь Успения Богородицы, который стоял на том самом месте, где сегодня находится латинский кафедральный костел, ибо именно он, после захвата Галичины Польшой, был переменен Казимиром III в приходской, а позднее кафедральный костел, с оставлением за ним старого названия ( и ныне католики называют его Успенским). В следствие этого львовская православная Русь лишилась тогда своего приходского храма на долгий час, ибо с начала XV века получила от короля Владислава Ягайло разрешение селиться на нынешней Русской улице и строить себе снова Успенский храм на месте, где до того времени находился православный храм Трех Святителей, который с ним, новым, был потом соединен в виде нынешней Трехсвятительской часовни при нем. Первоначальный храм Святой Троицы, наверно, очень своевременно соединился со Святодуховским, как это произошло, на протяжении веков, и с некоторыми другими храмами, когда львовские православные русины Польшой со своих давно насиженных мест вытеснялись и были вынуждены закрывать и соединять храмы с другими, еще уцелевшими. Все же, традиция и благочестивый обычай велели им освящать в новых храмах часовни или хотя бы только алтари в память закрытых, как это показано и доказано проф. Шараневичем. Разумеется, эта традиция и обычай сохранялись в нашем народе с мудрой и благородной целью и, как показывают некоторые примеры в истории, потомками, при хорошем случае и в лучших обстоятельствах использовались, а давние святыни на своих предыдущих местах отстраивались. Поэтому, хотя Троицкого храма во Львове давно уже нет, живая память про него у православных львовян сохранилась и нашла себе выражение и исполнение в новоорганизованной бывшими братчиками Успенского братства православного храма, который и был назван в честь Святой Троицы.
Таким образом, во Львове снова, как это было в глубокой старине, был Троицкий православный храм. И если на храмовый праздник каждого храма сходились во Львов многочисленные богомольцы с окружающих сел, так они собирались к нему в Троицины дни и дальше, хотя уже все храмы были униатскими. И это последнее обстоятельство было причиной того, что австрийское правительство, под влиянием агрессивного католического клерикализма, приказал перед освящением новопостроенного храма переименовать его в Георгиевский, чтобы львовянам и проживающим возле Львова верующим резко поставить на вид, что во Львове есть два Георгиевских храма: один - большой, кафедральный, митрополичий, греко-католический; а другой - маленький, православный. Очевидно, для того, чтобы в другой храм не ходили. Так тогда правительственный акт в обществе понимали и поясняли, и так он - поскольку это еще в памяти держится - был представлен в каком-то тогдашнем львовском издании.
В состав церковного комитета входили следующие лица: советник суда Корнилий Косович, профессор университета, историк Михаил Сергеевич Грушевский (впоследствии - первый президент Украины), редактор львовского ежедневника "Галичанин" и др. русских изданий Осип (Иосиф) Андреевич Мончаловский, директор банка Николай Процик. Этот состав оставался неизменным на протяжении многих лет. Регентом церковного хора был служащий магистрата Тимофей Липецкий. В хоре принимали участие 8 галичан и галичанок.
В храме совершалось богослужение на церковнославянском и румынских языках, двумя священниками, один из которых был настоятелем храма и прихода, а другой - военным священником для православных солдат львовского гарнизона. Постоянными участниками богослужения были: львовский русский консул с семьей и небольшое количество местных православных разных национальностей. За всеми ими внимательно следила австрийская полиция, которую всякая большая торжественность или большее количество присутствующих за богослужением уже беспокоила. Каждый новый переход в Православие кого-нибудь из униатов уже казался подозрительным и вызывал со стороны властей угрозы и репрессии. Летом 1900 г., когда нынешний каменный храм был построен и только еще внутри штукатурился и заканчивались работы, автору этих строк, тогдашнему студенту львовского университета, доводилось бывать на богослужениях еще в старой деревянной церквушке. Стояла она рядом с храмом, с правой стороны от него, и была похожа на маленькую сельскую не так галицкую, как скорее буковинскую православную церквушку. В середине она была убогой, но чисто убранной в строго православном духе. Служил в ней часто, конечно, на церковнославянском языке православный военный священник, доктор философии протоиерей Николай Димитриевич, учитель русского языка во Львовской кадетской школе и автор словаря, букваря и хрестоматии того же языка, изданных по-немецки. На крылосе редактор О. А. Мончаловский, высокорослый и широкоплечий, своим громовым, раскатистым басом полностью заглушал тоненький тенорок маленького и худенького дьячка-буковинца. Впереди, по правой стороне, стоял русский консул Пустошкин, за ним группа старших мужчин, несколько служащих буковинцев, несколько студентов, несколько формально униатских, а на деле православных галичан, а на левой стороне - несколько женщин и девушек, возможно, родных кого-то из тех, кто стояли на правой стороне, - вот и все, кто, обычно, молились за богослужениями.
Львовский православный приход охватывал всех православных галичан, но новых приходов организовывать не было возможно по причине репрессий. Событие перехода в Православие двух сел в Скалатском повете, где был настоятелем известный народный писатель и прошлый сеймовый посол отец Иоанн Наумович, стало причиной и предметом процесса о государственной измене, во Львове в 1882 г., известного под названием "процесс Ольги Грабар и тов.", и окончившегося осуждением отца Иоанна на несколько месяцев тюремного заключения, правда, не за государственную измену, а, будто бы, за "нарушение общественного спокойствия".
В народном православном движении в Галичине, накануне Первой мировой войны, львовский православный приход не принимал никакого участия. Оба приходских священника буковинца-румына, выступая как свидетели на львовском политическом процессе 1914 г. (март-июнь), который судил тогда православное движение в Галичине, давали суду такие показания, которые еще больше отягощали обеих подсудимых православных священников - отцов: Максима Сандовича и Игнатия Гудиму; таким же образом прочитано на том процессе и письмо черновицкой православной консистории, - разумеется под давлением австрийского правительства.
Как только началась война, австрийские власти закрыли львовский православный храм и его приход.